Постижение языка эмоций

    Вероятно, вы бы не читали эту книгу, если бы не были согласны со мной в том, что мальчики должны учиться выражать свои мысли и чувства и сопереживать чувствам других людей. Однако это согласие не способно подсказать нам, как научить своих сыновей эмпатии — особенно, если мы волнуемся, как бы не сделать их «сверхчувствительными» или уязвимыми к нападкам менее эмоционально развитых мальчиков.     Помню, как однажды в супермаркете я заметил плачущего мальчика, одну из игрушечных машинок которого случайно раздавило тележкой для продуктов.

Мне приходилось оказываться в такой же ситуации со своим сыном, поэтому я улыбнулся отцу мальчика, как я полагал, улыбкой понимания и поддержки. К сожалению, моя улыбка только задела его самолюбие.

Мужчина быстро отвел глаза и сказал сыну: «Прекрати реветь, ты уже не маленький».     Реакция этого отца отражает одно из неписаных правил общества о мужских эмоциях: «Плачут только младенцы».

Хотя нас совсем не удивляет то, что младенцы плачут, чтобы сообщить о своих насущных потребностях, мы почему-то ожидаем, что мальчики ненамного старше должны уметь подавлять этот инстинкт.

Возможно, вы и сами ощущали некий дискомфорт, если видели плачущего мальчика старше трех или четырех лет, особенно на улице, в магазине или еще каком-то общественном месте. Иногда мы при этом испытываем неловкость, как тот отец в супермаркете, и ведем себя так, как будто хотели бы, чтобы даже младшие наши сыновья вовсе никак не проявляли своих чувств.

Правда, это не означает, что мы ждем от них полного молчания.

Просто мы ожидаем, что для передачи обуревающих их чувств дети начнут вместо слез пользоваться словами.

    Проблема в том, что мы не предоставляем своим сыновьям базового словаря для преодоления «эмоциональной немоты».

Мы часто ожидаем, что мальчики сами освоят этот язык как по мановению волшебной палочки.

Бессознательно мы скорее станем преподавать уроки проявления чувств своим дочерям, чем сыновьям, которые могут нуждаться в таком наставничестве гораздо больше, чем девочки.     Если ваш сын плачет, постарайтесь понять, что его расстроило, и подсказать ему слова для самовыражения: «Ты разочарован тем, что твой брат выиграл больше призов, чем ты?» или «Иногда трудно сохранять терпение в ожидании маминой помощи, да?». Мальчики изобретательны.

Дайте им инструменты, необходимые для «выполнения работы», в данном, случае специфические слова, и они сумеют творчески воспользоваться ими. Все дело в подборе верных инструментов.     Сопереживание нуждается в языке специфического типа — языке эмоций.

Не владея эмоциональным языком, мы ограничены в способности и выражать вербально, и понимать эмоциональные состояния.

Возможно, вы припоминаете какие-то важные моменты в жизни, когда ваша эмоциональная восприимчивость и способность выразить свое понимание словами оказались чрезвычайно полезны и даже необходимы.

Возможно, вы нашли самые верные слова, чтобы успокоить горюющего друга, или вам удалось уладить назревающий конфликт.

Мальчики зачастую выражают свои чувства в некотором смысле обходным путем.

Это происходит потому, что они не склонны в открытую объяснять или декларировать свои чувства.

Но это вовсе не означает, что они не способны переживать эмоции или сочувственно реагировать.

    Не так давно я руководил группой, состоявшей из мальчиков второго-третьего классов.

Цель создания этой группы «удивительно хороших мальчиков» состояла в том, чтобы научить детишек навыкам социального общения.

Мой офис буквально заполонили пацаны: они прыгали на диванах, сидели на полу и катались в моем вращающемся кресле. Я предложил ребятам нарисовать картинки, которые бы представляли примеры правильных и неправильных путей выражения гнева.

Семилетний Джордан не хотел рисовать.

Он стоял у двери в стороне от других мальчиков с выражением сомнения на лице. В его позе и жестах отражались страх и недоверие к другим.

Я испробовал несколько разных подходов к мальчику, но он не поддавался. Если бы это случилось несколько лет назад, я, скорее всего, вышел бы с Джорданом за дверь и там попросил бы его вернуться со мною в кабинет и присоединиться к мальчикам.

Но с тех пор я научился по достоинству ценить сильную волю мальчишек и понял, что они склонны поступать в соответствии с собственной логикой и представлениями о том, как следует решать проблемы.

    Потом я понял, что нежелание Джордана общаться может послужить хорошей моделью ситуации, требующей принятия решения.

Я задал группе вопрос: «Есть ли у кого-нибудь хорошие идеи, как помочь Джордану присоединиться к группе? ». Большинство детей предложили различные награды: игры, конфеты и т. д. Один обычно застенчивый парнишка по имени Тайлер предложил, что можно всем «разделиться на пары», чтобы у каждого был свой партнер, в том числе и у Джордана.

Тайлер сказал, что «приятели» могут сидеть рядом, чтобы делиться цветными маркерами. Большинству мальчиков идея понравилась, и мы принялись обсуждать, как выбирать «приятелей».

И опять заговорил Тайлер.

Он предложил Джордану самому выбрать себе приятеля.     В течение всего обсуждения я наблюдал за Джорданом и был поражен его реакцией на то, что группа проявляет о нем заботу.

Выражение его лица изменилось. Вместо недоверия появилась неуверенная улыбка.

Несомненно, Джордан очень сомневался в том, примут ли его остальные ребята и впишется ли он в их компанию — и в переносном, и в буквальном смысле слова. Инициатива Тайлера прорвала это недоверие и помогла Джордану сделаться частью группы.

Конечно, я очень гордился Тайлером, его чуткостью к проблеме Джордана и способностью применить свою восприимчивость к решению проблемы. Несмотря на то, что Тайлер ничего не сказал о конкретных чувствах, его предложения оказались, выражаясь эмоционально, очень мудрыми.

Даже применяя «мужской» подход к решению проблемы, Тайлер показал, что сопереживает чувствам Джордана.

По существу, предложения Тайлера облегчили Джордану задачу «не ударить в грязь лицом» и одновременно помогли почувствовать себя более уверенно.