Ученые, занимающиеся исследованием процессов освоения языка, разработали подробнейшие теории о структурных компонентах языка. Созданы и теории о том, каким образом мозг ребенка развивает «инструменты», необходимые для выстраивания осмысленного общения.
Несмотря на это, важности эмоций в языке уделялось сравнительно малое внимание.
В результате связь между языком и эмоциями не получает полного понимания.
Известный лингвист Луи Блум указывает, что упор на «инструментальном» аспекте языка — каким образом язык помогает детям совершать действия, — возможно, менее важен, чем то, как язык помогает им выражать те стороны человеческого опыта, смысл которых передается мощными, пробуждающими словами.
Вам нужен пример?
Вспомните о наиболее сильных словах, которые нам известны: любовь, ненависть, вера, зло. Понимание смысла выразительных слов дает человеку возможность использовать эти слова особым образом для передачи всей сложности идей или чувств.
Мальчикам с недостаточным словарным запасом часто бывает трудно перейти от языка деятельности к более выразительной речи. В подобном случае такие социальные навыки, как самоанализ и межличностное восприятие, становятся труднодостижимыми.
Скажем, вы отправились купить красный пиджак и обнаружили, что рекламируемого товара в магазине нет. Продавец № 1 говорит вам: «Красные пиджаки закончились.
Остались только оранжевые и черные.
Подойдите к стойке в том конце магарина, и вы сможете заполнить бланк заказа».
Продавец № 2 восклицает: «Ох, как неприятно — вы специально приехали, и пиджаки были такие чудесные! Надеюсь, у нас вскоре найдется один специально для вас. Будьте добры, заполните бланк заказа у стойки, и мы позвоним вам, как только пиджак поступит в продажу».
Фактически в ситуации ничего не изменилось, однако речь двух продавцов передает покупателю очень разную информацию. Так как мужчины по своей природе нацелены на решение проблем, вполне логично, что их язык типически бывает направлен на достижение цели, на какое-то действие, активность.
Однако ориентированность на решение проблем и мышление типа «причина и следствие» способны противостоять сопереживанию.
Это объясняется тем, что сопереживающее общение направлено не столько на цель, сколько на сам процесс.
Именно такой вид общения кажется сложным и представляется неестественным мальчикам с пониженной чуткостью к словесному выражению.
Мальчикам с ограниченным словарным запасом часто бывает сложно переключить мышление с решения проблем на более интроспективные процессы самоанализа и межличностных контактов. Можно привести следующий пример.
Вас уволили с работы и вы целиком поглощены поиском нового места вместо того, чтобы поразмыслить о том, насколько ваше поведение и отношения на прежней службе могли сыграть роль в увольнении. Без подобного анализа вы сможете решать свою проблему лишь на поверхностном уровне.
Такое иной раз происходит с мальчиками, которые теряют друзей и затем пускаются на поиск новых приятелей, не замечая, что их собственное поведение, например, самоуверенность, желание верховодить, отвратило от них сверстников.
Не хочу сказать, что мальчики должны постоянно размышлять или анализировать свои эмоции, но я убежден, что им необходимо уметь обращать внимание внутрь себя, когда того требуют обстоятельства.
Ощущение и выражение эмоций — неотъемлемая часть опыта человека с самого момента его рождения.
У мужчин не меньше эмоций, чем у женщин, и нуждаются мужчины в них ничуть не меньше, чем представительницы женского пола. Если делать вид, что эмоции мужчине не нужны, это ничуть не уменьшит их влияние на нашу жизнь.
Притворяясь, что он свободен от глупых чувств, мужчина может снизить собственную сопротивляемость к болезням. Подобное притворство также препятствует естественному процессу развития эмоциональных состояний, подобных проявлению горя.
В результате человек не способен адаптироваться к новому состоянию и двигаться дальше после неизбежных жизненных утрат. Чрезвычайно важно учить сыновей, что правильно чувствовать то, что ты чувствуешь, но «разреши мне показать тебе, как выражать эти чувства так, чтобы тебе действительно стало легче».
Полезность этого подхода трудно переоценить, поскольку в нем проводится мысль о том, что личные чувства не могут быть хорошими или плохими; именно наша манера проявления этих чувств придает им значимость и формирует отношение к нам окружающих. Возможно, ненамеренно, неосознанно, но мы словно подразумеваем в рекомендациях, которые даем своим мальчикам, что действия и достижения — в противоположность процессу, размышлению и анализу — являются предпочтительными состояниями.
Как странно, что общество, которое поощряет в мужчинах физическое развитие и атлетизм, одновременно пропагандирует тот тип эмоционального подавления, который тесно связан с телесными болезнями.
Это вызывает у меня воспоминание о моем бывшем соседе, который пытался сохранить спортивную форму, бегая вместе со своим доберманом. Он тратил столько энергии, понося свою собаку и покрикивая на пешеходов, преграждавших ему дорогу, что, как мне кажется, направлял усилия совершенно не в ту сторону; возможно, на состоянии его сердца гораздо благотворнее сказалась бы способность успешно справляться с гневом, чем его ежедневные изнуряющие «упражнения».
